В цикле воспоминаний о старом Ишимбае, приуроченном к юбилею города, наш земляк художник Геннадий Немчинов продолжает делиться с читателями своими зарисовками из прошлого.
Дядя Ося
Есть философское изречение: «Что нашел, то потерял», которое уж ну никак не подходит к воспоминаниям о Детстве. Всё, что нас удивляло и поражало, обижало и печалило, радовало или огорчало – всё остаётся с нами и будет тихо жить в нас всегда. Никуда ничего не теряется. И, как часто случается, в памяти вдруг всплывают самые неожиданные, ничем не примечательные и, казалось бы, навсегда забытые эпизоды из ишимбайского детства.
В нашем маленьком тихом городке на углу Стахановской и проспекта Ленина был обувной (ныне мебельный) магазин. И был он в своём роде особенный. Дело в том, что продавцом там работал грек, которого все, даже взрослые, уважительно звали «дядя Ося». А когда кто-то на улице спрашивал другого, с коробкой в руках: «Где достали?», то в ответ получал душевное: «У дяди Оси выбросили!» И сразу всем было понятно, в каком месте сейчас можно достать приличную пару ботинок или модных белых парусиновых туфель. Фраза «У дяди Оси» для всех жителей городка служила неким паролем, мерилом и гарантией высокого качества товара. Сам же дядя Ося пользовался у всех абсолютным доверием и непререкаемым авторитетом.
Было, правда, у продавца одно маленькое неудобство: на горизонте у него «образовался» соперник, что-то вроде конкурента. И тоже особенный, внешностью напоминавший гердтовского Паниковского из известного фильма. Он-то и вносил лёгкое беспокойство в добрую душу дяди Оси. Это был старый (так мне тогда казалось) еврей с вечно небритыми впалыми щеками, мятым лицом и в таком же мятом сером пиджаке. Каждое утро он приходил к магазину, не спеша раскладывал свой ящичек, грустно садился справа от входной двери и терпеливо выжидал своего клиента. Это был чистильщик обуви. И вроде бы не совсем конкурент в прямом смысле слова, но всё же… Ну представьте, идет покупатель в магазин на предмет обзавестись обновой. У входа его давно уже поджидает такой «Паниковский» и на хитром глазу, мол: «Будьте любезны, вашу драгоценную ножку … всего-то 30 копеек». Клиент от такой любезности как-то терялся, таял и подставлял штиблет щётке. Тут-то и начиналось священнодействие. Старик весь преображался, оживал. Щётки мелькали в воздухе по каким-то немыслимым траекториям. Это был артист своего дела, художник! Творил вдохновенно, легко… И вот изумлённый свидетель сего видит, как заиграли-засверкали его «корочки», и начинает сомневаться: «А мои-то пока ещё тоже ничего… новые могут и подождать». Вот так дядя Ося лишался очередного покупателя. Но поскольку был он человеком добрым, то никогда не прогонял чистильщика. Да и магазин его процветал.
Мой приятель Витёк таки исполнил своё тайное желание: посидеть на виду у всех, по-взрослому откинувшись на спинку стульчика, не боясь, что тебя прогонят (чистильщик гонял донимавших его мальчишек). Ведь он заплатил целых тридцать(!) копеек. Их Витёк накопил, отказавшись от трех мороженых, чтобы только пощеголять в до слепящего блеска надраенных, уже далеко не новых казённых интернатовских ботинках… Я всегда, когда прохожу мимо этого места, вспоминаю этих так странно связанных между собой людей, и мне становится немного грустно, что никогда я больше не увижу ни добродушного дядю Осю, ни такого удивительного чистильщика обуви. Спасибо им за добрую тёплую Память.
Встречи со Сталиным
В 60-е годы в тогда совсем ещё небольшом нашем городе горожан на работу каждое утро, как в старых фильмах, будил ЦЭСовский гудок. В одно раннее утро сквозь сон я и услышал такой гудок. Но что-то в нём было странное. Гудок почему-то был очень длинным. Окончательно же меня разбудили беготня соседей, хлопанье дверей и плач моей матери… Умер Сталин. В то время в силу своего возраста – мне было всего три года - я не мог понимать, что происходило в стране. Тогда я впервые услышал слово «Сталин», и это была первая встреча с этим именем. Была и вторая, можно даже сказать, с самим Вождем, но только несколько позже…
Стоял солнечный, изнывающий от жары июльский день. Мы, дворовая ребятня, шумной гурьбой торопились на Белую купаться. Высыпав на берег, вся косопузая команда с криками и наперегонки бросилась вниз к зазывно сверкающей бликами реке. Не помню уж, почему мне тогда захотелось заглянуть под мост. Что-то тянуло туда, да и место казалось необычным. Это было самое начало моста, где он отрывается от земли, чтобы продлиться над рекой и унестись к другому берегу. Очень хотелось посмотреть и послушать, как высоко над головой в темноте бетонной утробы не смолкает грохочущий, словно падающий на тебя гул от проходящих машин. А воображение рисовало, будто я слышу гонки несущихся древнегреческих боевых колесниц, от которых весь мост дрожал. Иногда даже казалось, что он живой, и как громадный подрагивающий сказочный дракон, разбросав мощные лапы-быки в текучих струях реки, сонно нежится в горячем мареве дня.
Я вступил в полумрак подмостья и от неожиданности замер. В сырой холодной (солнце сюда не заходило) сумрачной глубине его высилось НЕЧТО. Очень большое и белое. Пугающая неуютность исходила от этого загадочного «существа». Постепенно, когда глаза немного попривыкли, на бесформенной белёсой массе обозначилось огромное человеческое ухо, потом нос… Было ощущение, что ЭТО за мной внимательно наблюдает. Большущий с прищуром глаз (второго не было видно) не мигая уставился на меня… И эти усища. Постепенно я стал узнавать его - видел на картинках. Это был Сталин. Вернее, лежащий на боку его громадный бюст, к которому за всё это время я так и не решился приблизиться.
Сколько я так простоял - минуту, три, пять - под гипнозом белого стылого взгляда вождя… Помню, выскочил на свет и, не оглядываясь, скатился с насыпи к брызжущей солнцем и прохладой реке, где уже вовсю бултыхались Вовки-Тольки-Витьки. О своей встрече под мостом я тогда никому не сказал. Впрочем, я и сам о ней быстро позабыл. Ведь детство бездонно: переполненное густотой впечатлений и открытий, оно неостановимо бежит впереди своей Памяти. Много позже, уже повзрослев, я узнал и о ХХ-ом съезде, о репрессиях и о многом-многом ещё. А та, из детства, встреча со Сталиным… Что ж, можно только догадываться, как бюст столь загадочно оказался в таком месте, кто его «сослал» туда, как впрочем и о том, куда так же загадочно он потом и исчез.