Я держу в руках пожелтевший квадратик старой фотографии, выпавшей из давно забытой в углу шкафа какой-то книжки. С фотографии на меня смотрит молодая женщина. Открытый чистый лоб, гладко, по-простому причесанные волосы, внимательный взгляд. Это моя мама. При взгляде на маленький кусочек картона память уносит меня в далекое, бережно хранимое и дорогое - мое ишимбайское детство.
…Зима. Раннее, туманное от мороза утро. Потемну меня, еще сонного, мать везет на санках в садик №12, что был на улице Бульварной, 43. Санки визжат на укатанном до блеска снегу, выезжая и въезжая в круги света от уличных фонарей. Я вижу согнутую спину матери и как ее тень, то удлиняясь, убегает, обгоняя ее, а потом начинает уменьшаться, бросается под санки, отстает… И все повторяется снова. От однообразия сменяющихся желтых блинов-арен на снегу, бегающих теней веки начинали тяжелеть, и спать хотелось еще больше. И уже неважно было, куда же тебя везут в такую рань…
Или позже, когда я должен пойти в первый класс. Школа №11 была через дорогу и находилась тогда на улице Советской в одноэтажном, вытянутом буквой «Г» строении. Сегодня там корпуса БРГИ. Мать, «разорившись», купила-таки мне школьную форму. Почему-то она, эта форма, была вся какая-то скучно серая. Не черная, не синяя, что, как мне казалось, было бы красивым, а почему-то именно мышино-серая. Правда, были в ней две замечательные вещи - большущая кокарда-краб на форменной фуражке с черным лакированным козырьком и такая же «золотая» пряжка на широком черном ремне. И это хоть как-то скрашивало унылость «кустюма». К тому же, все первоклашки 1 сентября расцвечивались множеством букетов из тяжелых шаров георгинов, пестрых астр, а кто победнее – букетиком жарких бархатцев…
А уж мороженое-то! Это особая, отдельная тема. Сколько споров о нем, воспоминаний великого множества известных людей скольких поколений! И в каждом городе оно - самое-самое… У нас продавали мороженое в киоске напротив скверика с «летним» кино, что располагался у Дома пионеров в доме 14 по ул. Промысловой – сейчас это «рукав» проспекта Ленина. Большая тетя в окошке запускала столовую ложку в глубокий, белый от холода алюминиевый цилиндр, и на свет божий являлся дышащий тонкой прохладой желтовато-белый сливочный шар. Под завороженными взглядами притихшей ребятни продавщица не спеша (нам казалось так медленно) наполняла сливочным чудом хрустящий вафельный стаканчик и протягивала драгоценность счастливчику. Мир вокруг исчезал… Мир весь был в этой хрустящей нежности…
А еще нашему городку необычайно повезло. Он так уютно и вольно раскинулся в межречье – реки Белой и малой речки Тайрук, что нам, ребятне, было где пропадать: купаться, загорать, а уж рыбачить-то… Заразил меня рыбалкой Шура Ермолаев, парень, живший в нашем бараке. Он брал младшего братишку Вовку, меня, и нас рано по прохладе, когда городок еще спит, ноги сами несли к Реке. Место наше было на левом берегу, выше моста. На ту сторону переправлялись по узким бревенчатым бонам, наискось перегораживающим реку и служившим для задержки сплавного леса. И каждая наша переправа всегда казалась мне чем-то необыкновенным: если не смотреть под ноги, чудилось, что идешь серединой реки прямо по воде. Это «Хождение по Водам» всегда было потрясением … Заводи, заливы, перекаты и… взволнованные ребячьи Души! Всё остальное, как и положено, прилагалось: кто сколько поймал, сколько сорвалось, и взахлеб спор, что именно у него сошла ого-го какая рыбина! Как же без этого – рыбацкий азарт. Но вот высоко поднималось горячее солнце, вода, маслянисто поблескивая, намертво приклеивала недвижные поплавки. Рыбалка заканчивалась, и пока окончательно не «сварились» уже побелевшие на кукане рыбешки, мы спешно собирались домой, где нас ожидало всегда жданное нами пиршество - зажаренные до золотистой корочки, смачно хрустящие собственноудочно пойманные пескарики. Ничего вкуснее на свете в тот момент для нас не было!
…Всё новые и новые кусочки, обрывки, кадры подбрасывает мне Память из детства. Она сохраняет не столько сами факты, сколько чистоту образов, первобытность запахов, теплоту интонаций и новизну удивлений из далекого далека. Детская память живет с нами всегда и сопровождает нас до последней черты. Она вспыхивает в нас яркими звездочками, как только мы ее позовем. Она уносит нас в тот далекий, у каждого свой, только его, мир - Мир Детства! И нам становится так хорошо… «Мы уже жили в раю», - сказал однажды про детство Тонино Гуэрра. И он потрясающе прав!
